Роль клинических и психосоциальных факторов в определении показаний и противопоказаний к терапии бесплодия

Сторонники психосоматического подхода критически относятся к поспешному применению медицинских репродуктивных методов. Они считают оправданным использование IVF или инсеминации только в тех случаях, когда пара уже преодолела кризис беспло­дия и может принять диагноз бесплодия.

По мнению Knorre (1990), имеющего большой опыт работы с па­рами, страдающими нежелательным бесплодием, преодоление проблемы бесплодия является беско­нечным процессом. Тот факт, что пара, обращающая­ся за консультацией по поводу бесплодия, желает только физикального обследования, также имеет объяснение: благодаря новым методам репродуктив­ной медицины частота диагноза идиопатического бесплодия уменьшилась до 5% против 50% в прошлом.

Следователь­но, можно ожидать, что пары с тяжелыми психиче­скими последствиями бесплодия получают облегче­ние, используя такие эффективные защитные меха­низмы, как рационализация, сублимация и идеализа­ция желания иметь ребенка. Поэтому в каждом слу­чае необходимо оценивать предпочтительность вскрытия защитных механизмов методами психоте­рапии перед искусственной фертилизацией. Многие соматические показатели обычно приводятся в каче­стве кинических критериев для определения показа­ний и противопоказаний к искусственной фертилизации, тогда как психосоциальные критерии остают­ся на сравнительно второстепенных позициях.

Stauber (1986) и Kentenich et aL (1987) приводят список психосоматических противопоказаний к ис­кусственной фертилизации, таких, как IVF, которые рассматривают как защиту от более тяжелых психи­ческих последствий, особенно для матери и ребенка.

К ним относятся:

• психоз у одного из партнеров;
• выраженная невротическая депрессия у одного из партнеров;
• амбивалентность желания иметь детей;
• сохранение партнерских отношений ради желаемого ребенка;
• идиопатическое бесплодие.

Правомерность включения в число противопока­заний к искусственной фертилизации категории «ам­бивалентность желания иметь детей» представляется сомнительной, так как такое проявление можно оце­нивать в качестве зрелого анализа ситуации. С другой стороны, категория «чрезмерное» желание иметь ре­бенка, которое, по Stauber (1991), определяется крайне выраженным гнетом страдания (желание иметь ребенка любой ценой и невозможность отказа­ться от идеи быть родителем), выглядит противоречи­вой в ряду относительных противопоказаний к искус­ственной фертилизации.

Врач нередко испытывает затруднения в распоз­навании и преодолении психологической проблемы бесплодной пары вследствие ориентации репродук­тивной медицины на положительный исход. Давле­ние на врача требований успешной помощи Knorre (1990) интерпретирует как «страх врача перед неуда­чей в решении проблемы, которая представляется легкой» (в сравнении с необратимыми фатальными заболеваниями). В настоящее время высказывается мнение о необходимости обязательного включения психолога в штат клиники репродуктивной медици­ны и введение в круг его обязанностей наряду с пси­хотерапевтической поддержкой пар с нежелатель­ным бесплодием образовательную работу (в форме советов) с медицинским персоналом. Речь идет об участии в принятии решения о назначении или отка­зе от назначения терапии бесплодия, а также контро­ле над действиями врачей и других штатных сотруд­ников, занятых репродуктивной медициной. Straufi и Ulrich (1990) указывают на нежелательные и пара­доксальные последствия развития технологий ре­продуктивной медицины — нивелирование значе­ния эмоций бесплодной пары.